Авторская программа Светланы Буниной «Частная коллекция». Национальные поэты и русские няни… Письма Вениамина Блаженного (анонс публикации) — Топоров VS Топоров — русская няня в конфликте мифологий.

Авторская программа Светланы Буниной «Частная коллекция». Национальные поэты и русские няни… Письма Вениамина Блаженного (анонс публикации) — Топоров VS Топоров — русская няня в конфликте мифологий. (скачать аудио).


Программа: Частная коллекция


Вы слушаете программу «Частная коллекция», где мы вплотную обратимся к теме национальных поэтов и их национальных нянь. Я возвращаюсь к статье Виктора Топорова о Владимире Гандельсмане. Собственно, это статья, которая называется «Лауреат Русской премии Владимир Гандельсман: пошляк или пакостник?», не заслуживала бы упоминания, если бы не активная дискуссия, которая возникла вокруг этого опуса. Статья каким-то образом оказалась очень важной для многих читателей, которые увидели ее в интернете, — именно тех читателей, которые увидели ее, не зная ничего о Русской премии, тем более, не зная ничего о Владимире Гандельсмане, и уж, конечно, не зная ничего о том, за что Русскую премию дали поэту Гандельсману. Именно к ним и обращается наш замечательный, некогда уважаемый критик Виктор Топоров, который пытается рассказать читателю, как пакостник Владимир Гандельсман, живущий в Америке, получил (надо же!) Русскую премию. Он забывает сказать о том, что Русская премия — это премия, которая изначально дается писателям, проживающим в зарубежье. Да, Топоров может возразить, что он об этом уже писал раньше, но уровень его последней публикаций таков (я говорю именно об этой статье — «Лауреат русской премии…», посвященной Владимиру Гандельсману), что читатели, мыслящие на подобном уровне, наверняка не знают и предыдущей статьи Виктора Топорова — точно так же как не читали Гандельсмана, да и никого из лауреатов Русской премии. Поэтому для них открытие, что не человек из Перми, Твери, не человек из Нижнего Новгорода, а некий эмигрант Гандельсман, который ругает Россию, получил при этом Русскую премию.

Естественно, Виктор Топоров ничего не говорит о книге «Ода одуванчику», за которую получил премию Владимир Гандельсман. Не говорит он о том, что у Гандельсмана не единственная лирическая книга, о том, что перед нами один из самых ярких современных поэтов, новатор в области языка и стиля, вдумчивый поэт русского языка. Когда Топоров пытается упрекнуть Гандельсмана в том, что он использует несуществующие русские слова, — увы и ах, Топоров ошибается. Заглянув в словарь, можно увидеть, что Гандельсман использует существующие и потенциально возможные слова русского языка… И вот эта публикация, которая явно грешит антисемитизмом, которая так похожа на старые, добрые, хорошо нам всем знакомые реплики в духе доноса… на статью Лернера о Бродском… да мало ли мы читали такого в старые времена (!), поднимает одну очень существенную проблему. Оказалось, что даже некоторые представители профессиональных кругов готовы сегодня обсуждать вопрос, поставленный Виктором Топоровым: имел ли право Владимир Гандельсман писать: «мы», проживая в Америке? Имел ли право от лица «нас» говорить что-то о России?

Сама постановка вопроса видится мне проявлением глубокой дремучести, в которой пребывает сегодня наше общество. Пока поэт существует в границах языка, пока поэт пишет на этом языке, он имеет право использовать местоимение «мы», поскольку говорит от имени носителей этого языка. Он говорит о свободе и несвободе, которые заложены в этом языке, которые являются сегодня (увы, для России это так) проблемой для этого языка. Наш язык не в состоянии сегодня быть языком свободного цивилизованного общества… И, пожалуй, стоит сказать несколько слов в оправдание местоимения «мы». В наше время нередко можно услышать раздраженные реплики вроде «Мы? Кто эти „мы“? Нужно говорить только „я“, нужно говорить от себя». Я возражу. Традиция гражданской поэзии в России всегда предполагала использование местоимения «мы». И я не говорю сейчас о советской поэзии, я говорю о таких классических произведениях, как стихи Максимилиана Волошина «Северовосток»:

Нам ли весить замысел господний,
Все поймем, все вынесем любя…

Как стихи Александра Одоевского, написанные в остроге («Струн вещих пламенные звуки…»). Я говорю о Блоке, не только Блоке «Скифов» (с памятным «Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы…»), но и о других его программных строках («Мы, дети страшных лет России забыть не в силах ничего…» («Рожденные в года глухие…»), «Пушкин! Тайную свободу пели мы вослед тебе!» («Пушкинскому Дому»)). Я говорю о Мандельштаме «Мы живем, под собою не чуя страны…» Дело в том, что использование этого местоимения в гражданской поэзии показывает именно то, что поэт еще способен чувствовать ответственность за происходящее в этой стране, с этим народом. А тех, кто сейчас чувствует такую ответственность (где бы то ни было), остались единицы. И разве не поразительно, что Виктор Топоров, укоряя Гандельсмана за это самое «мы», обращается к куда более низменному, обращается к другому «мы», «мы» — толпы, которая всегда была противопоставлена этому «мы» поэтов. Ибо конфликт «поэт и толпа» в России куда более древний, чем конфликт местоимений «мы» и «я». Обращаясь к толпе, думает ли Виктор Топоров о том, как стыдно сегодня — в ситуации абсолютно нездоровой общественной и литературной жизни — устраивать показательную порку большого поэта силами людей, которые никогда не читали его стихов. Если Виктор Топоров готов о чем-то задуматься, я бы предложила ему это сделать.

Я читала одну из реплик по поводу этой статьи, принадлежащую Всеволоду Емелину. Емелин говорит примерно следующее: «Ах, весь ужас только в том, что Виктор Топоров позволил себе покритиковать кого-то из небожителей, кого-то из неприкасаемых, сказать нечто критическое о поэте — в то время как сегодня в нашем сообществе принято только хвалить друг друга». Ничего подобного. Дело в том, что статья Виктора Топорова не является критической статьей, как доносы и провокаторские выпады не могут являться критикой. Об этом свидетельствует ее эстетический уровень. Мне бы хотелось читать Топорова, которого мы когда-то любили, которого мы читали раньше. Мне хотелось бы вспомнить о Викторе Топорове — блистательном переводчике, о человеке неординарных мыслей (!), резких, острых, но в чем-то оправданных суждений (!), но, к сожалению, сегодня у нас, похоже, уже нет этой возможности. Я думаю, сам тон обсуждения такой статьи в нашем читательском и писательском кругу говорит о том, что мы не готовы воспринимать своих поэтов…Мы не готовы понимать, что Дух веет, где хочет, и слово живет в пространстве языка, литературы — и в пространстве нашего сознания.



Страницы: 1 2 3 4