Программа Льва Оборина «Алогритмы». Выпуск 1: памяти Льва Лосева, Всеволода Некрасова, Михаила Поздняева, Алексея Парщикова, Михаила Генделева, Евгения Сабурова.

Программа Льва Оборина «Алогритмы». Выпуск 1: памяти Льва Лосева, Всеволода Некрасова, Михаила Поздняева, Алексея Парщикова, Михаила Генделева, Евгения Сабурова. (скачать аудио).


Программа: Алогритмы


Алексей Парщиков:

Темна причина, но прозрачна
бутыль пустая и петля,
и, как на скатерти змея,
весть замкнута и однозначна.

А на столе, где зло сошлось
средь зависти клетушной,
как будто тазовая кость,
качалось море вкривь и вкось
светло и простодушно.

Цвёл папоротник, и в ночи
купальской, душной, влажной
под дверью шарили рвачи,
а ты вертел в руках ключи
от скважины бумажной.

От чёрных греческих чернил
до пёстрых перьев Рима,
от чёрных пушкинских чернил
до наших анонимных,

метало море на рога
под трубный голос мидий
слогов повторных жемчуга
в преображённом виде,

то ли гармошечкой губной
над берегом летало,
то ли как ужас — сам не свой —
в глуши реакции цепной
себя распространяло.

Без Моисеевых страстей
стремглав твердеют воды,
они застыли мощью всей,
как в сизом гипсе скоростей
беспамятство свободы.

Твой лик условный, как бамбук,
как перестук, задаром
был выброшен на старый круг
испуга, сна, и пахло вдруг
сожжённою гитарой.

И ты лежал на берегу
воды и леса мимо.
И это море — ни гу-гу.
И небо — обратимо.


Вы слушаете программу «Алогритмы» на Литературном радио. Мы сегодня читаем тех поэтов, кто ушел от нас, к сожалению, в этом году.


Михаил Генделев:

БЕРЛИНСКАЯ ЛАЗУРЬ



А
что касаемо жены
сначала и подряд

никто и никогда
с войны
меня не ждал назад

а письменность
оно и пусть
не стоило труда

но чтоб
ни разу наизусть
никто и никогда

но ведь пришла
со мной лежит
на общей простыне

и
хнычет Поблядушка Жизнь
и руку лижет мне

а
не реви
слабо в проём
оконный
выглянуть
вдвоем

там флаг берлинская лазурь
и
ртути водоём.



САЛЮТ

1

Умру поеду поживать
где
тётка всё ещё жива

где
после дождичка в четверг
пускают фейерверк

где
вверх стоит вода Нева
оправив руки в кружева

а за
спиною рукава
на бантик или два

где
город с мясом
как пирог

пусть
на
застеленном столе

и
чем сочельник не предлог
чтобы домой навеселе

себе
родному существу
подарок к Рождеству

обёртку
от медали
которую не дали

фольгу
от шоколада
привет из Ленинграда

2

и то
поеду помирать
где мамы с папою кровать

где
в алом венчики из роз
как Сталин Дед Мороз

и звон стоит от голова
круженья
света белова

и
вся хула и похвала
халва и пахлава

где
из
бенгальского огня

(Господь
не
смей перебивать)

с улыбкой
словно
у меня

(умру
поеду
заживать)

где
улыбаясь словно я
как будто улыбаюсь я

ребёнок
смотрит люто
с букетом из салюта

на плитке
шоколада
привет из Ленинграда

3

умру
поеду
поиграть

в
на белых водах
в Ленинград

где я
на эти торжества
сам вроде божества

и я
не отверну лица
в лицо поцеловать отца

вот батюшке награда
а
много и не надо

а
много и не буду
туда смотреть отсюда

сюда
на лилипута
с букетом из салюта

на плитке шоколада
привет
из Ленинграда!


Михаил Поздняев, стихотворение «Круг».

Что запомнил — из того,
что увидел в первый миг,
между выдохом и вдохом?

Надо мною в вышине
некий слабый свет возник,
светлый круг образовался.

Он казался круглым входом
или выходом на свет
из колодца, и чем чаще

я мигал, в упор его
изучая, он все резче
делался — и разделился

надвое. И я бы мог
поручиться, это были
две ладони: кто-то, видно,

замыкал мне пуповину.
Или бирку из клеенки
приторачивал к руке?..

Лед, стоящий на реке,
снег, стоящий над рекою,
и крахмальный срез луны —

сделались заслонены
в ту минуту. И когда
иногда я начинаю

вспоминать все то, что после
было — все эти года
болтовни о зле и пользе,

о тщете и суете, —
две больших ладони те,
плоскость треснувшая круга,

загораживают все
остальное. И когда
я хочу представить то, что

будет, — предо мною, за
тьмою дней, на самом дне,
высоко, на срезе люка,

брезжит некий свет далекий.
Две широкие ладони
замыкают мне глаза.




Страницы: 1 2 3