Авторская программа Светланы Буниной «Частная коллекция». «Потешная» литература: Новое о скоморохах — Скоморошество у Ахматовой — Старик Букашкин.

Авторская программа Светланы Буниной «Частная коллекция». «Потешная» литература: Новое о скоморохах — Скоморошество у Ахматовой — Старик Букашкин. (скачать аудио).


Программа: Частная коллекция


Добрый вечер всем, кто слушает сегодня Литературное радио. С вами Светлана Бунина и программа «Частная коллекция». Сегодня мы будем говорить о потешном искусстве, если понимать слово «потешный» в его исконном значении — предназначенный для увеселения и потехи. В частности, будем говорить о скоморошестве, об отголосках скоморошества, которые обнаруживаются в современной литературе, интерпретациях этого феномена в новых книгах культурологов и литературоведов. Скоро ведь святки — так что самое время поговорить о некоторых народных традициях, в частности о традициях праздничных. Как всегда, в начале программы я благодарю книжный магазин «Фаланстер», который находится в Малом Гнездниковском переулке, 12/27,  за предоставленные мне книги. Желаю любимому магазину и всем нам дружелюбья мирового в новом году. Вот, собственно, задача максимум.

Если помните, в Древней Руси скоморошество отождествлялось с весёлостью, весельем и смехом. «Скоморохи уже с ХI века — это площадные лицедеи, плясуны, песенники, гудочники, волынщики, петрушечники, медведчики. Это заводилы народных игрищ и потех, профессиональные артисты, жертвующие искусству житейскими благами и удобствами, что ясно из пословиц» (я процитировала Александра Михайловича Панченко, замечательного исследователя средневековой русской культуры). Так вот, у нас есть пословицы: «Всякий спляшет, да не как скоморох», «Скоморох голос на дудке настроит, а житья своего не устроит» (очень верная пословица, не так ли?). Близость скоморошества и веселья закреплена в языке, потому что слова «скоморох» и «весёлый» были синонимами и равноправно, равнозначно употреблялись в документах вплоть до XVII века. Академик Панченко, о котором я уже говорила, в своей классической книге «Русская культура в канун Петровских реформ» (эта книга была издана в восемьдесят четвёртом году) рассказывал, в частности, о том, что в народном сознании скоморохи издавна конкурировали с попами, священниками. Что же имеется в виду, когда мы говорим об этой своеобразной конкуренции? Некоторые ритуальные функции, в частности, те функции, которые скоморохи выполняли на свадьбах. И тут просится вспомнить, что по-украински свадьба — «весілля», по-белорусски — «вяселле», с чем, возможно, связано второе название скоморохов — «весёлый».

Для того чтобы лучше разобраться в древнерусской концепции веселья и понять, какую роль в жизни Древней Руси играло своего рода «праискусство», нам — после трудов Дмитрия Сергеевича Лихачева, Владимира Яковлевича Проппа, Михаила Михайловича Бахтина и уже упоминавшегося Александра Михайловича Панченко — не хватало разве что книги, где были бы собраны документы, где нас бы порадовали прикосновением к первоисточникам. Я имею в виду именно те документы, которые упоминают так или иначе скоморохов и отражают их историческое и культурное положение. И вот такая книга появилась. Я сейчас скажу несколько слов о новой книге «Скоморохи в памятниках письменности». Составление её стало последней работой Зои Ивановны Власовой, старшего научного сотрудника Института русской литературы («Пушкинский дом») Российской академии наук. Книга замечательна уже тем, что от неё веет не свойственным нашему времени бескорыстием. На протяжении всей жизни Зоя Власова исследовала эти традиции, работала с памятниками письменности. И вот — книга выходит без всяческой шумихи, выходит, когда автора уже нет… Второй составитель этой книги (как я понимаю, составитель довольно молодой) — Елена Фрэнсис (Гладких). Книга вышла в Санкт-Петербурге под грифом Российской академии наук в 2007 году. Она впервые даёт отчётливое представление о том, какую роль играло скоморошество в культуре Древней Руси и как происходило становление древнерусского искусства. Это разыскание имеет самое непосредственное отношение и к литературе, потому что скоморохи осуждались официальной церковью и властью не только за смех, за карнавальное поведение, но и за многословие и пустословие, за свои скоморошины, которые зачастую носили откровенно провокационный характер.

Кроме самих памятников, которые приводит Зоя Власова (это грамоты, памяти, указы, челобитные, таможенные книги, церковные выписки и выписки из церковной литературы), авторы работают с ономастическим материалом, показывая, в каких топонимах сохранились следы скоморошьей традиции. Да и не только в топонимах. Речь идёт также о фамилиях. О старинных фамилиях, которые отражают следы народной карнавальной традиции и культуры. Учитываются также находки археологов — в частности, речь идет о новгородских раскопках, которые на сегодняшний день составляют основу музыкальной археологии. Ведь скоморохи ещё и играли: на гудках, рожках и прочих, прочих инструментах, о которых я ещё потом скажу.

Начнём по порядку. Уже с XV века — а именно этим временем датируются первые жалованные грамоты — власть и церковь объединяются в своём негативном отношении к скоморошеству. Скоморохам запрещается играть в деревнях, прилегающих к монастырям, в частности, возле Троице-Сергиева монастыря: «И скоморохи у них в тех деревнях не играют». А потом и просто в той или иной волости, в зависимости от усмотрения князя. Интересно, что монахам запрещалось также брать приношения от скоморохов, как и от прочих грешников: «Не приноси приноса в Божий жертвенник от неверных, ни от еретик, ни от блудник, ни от прелюбодей, ни от татей, ни от разбойник, ни от грабитель… и клеветника, и поклепника, и лжепослуха, и волхва, и потворника, и игреца, и злобника или кто томит челяжь свою гладом и ранами и наготою… Приемли приношение от своих детей духовных, ведая житие их» («Поучения священнослужителям»). Что же, по крайней мере, в этом отношении церковь в то время была честна, как мы видим. При этом, несмотря на обилие запретительных грамот и указов, скоморошество продолжало цвести пышным цветом — тем ярче, чем больше была его распространённость при княжеских и царских дворах. Видимо, отношение к законам на Руси и тогда уже было соответствующим… И вот при княжеских дворах всё время существовали специальные полати, вотчины, редкий пир обходился без скоморохов… а особого расцвета скоморошество достигает при дворе Ивана Грозного. Ну, здесь как обычно: страшное и смешное ходят рядом.

Я приведу из книги Зои Власовой мемуарное свидетельство о дворе Ивана Грозного, которое оставил Пётр Петрей де Эрлезунд, путешественник и писатель, который дважды — в 1608 и 1611 годах — побывал в Москве как посланник Карла IX. Вот что он пишет об Иване Грозном: «Когда он не приказывал убивать людей и не делал никаких жестокостей, тогда принимался за своих сказочников и дураков, делал разные шутки над ними, а они над ним также: раз за обедом один из этих шутов пошутил чересчур уж грубо и неприлично с великим князем, так что тот жестоко рассердился на дурака, велел его крепче держать, схватил блюдо с горячей, как кипяток, жижей и вылил ему за шею, между рубашкою и телом: жижа содрала с шута кожу на затылке, и он повалился на пол. Великий князь был еще не доволен этой шуткой, проколол его ножом и велел ему, раненому, убираться вон. Однако ж сей же час раскаялся и приказал своим лекарям лечить его, чтобы он опять мог выздороветь. Пришедши туда, лекаря посмотрели и узнали, что ему не поможет никакое лекарство; они донесли о том великому князю и сказали: «Всемилостивейший государь и великий князь, да сохранит тебя Бог в здравии и долгоденствии! Шут уже умер. Всемогущий Бог да ты, непобедимый царь, имеете власть лишать жизни людей, а мы не можем возвращать ее». Великий князь рассмеялся на это и сказал: «Ну, так счастливый путь собаке, коли сам не захотел жить!». В мирную пору, когда войны у него не было и он вёл очень спокойную и сластолюбивую жизнь, его (Ивана Грозного) время проходило на охоте, игре, пляске, распутстве и ужасных зрелищах».

Я вспомнила замечательный сценарий Кайдановского, который назывался «Путешествие белого слона», — поскольку и там поднята эта проблема… условно говоря, национального досуга. Вспоминается сцена совершенно чудовищной жестокости, когда белого слона, который был подарен Ивану Грозному и проделал путешествие в тысячи километров, варварским и бессмысленным образом убивают. Да? Вот такая патологическая жестокость… и параллельно с ней существует шутовской, смеховой мир. Мир простонародья, которое должно выживать какими-то собственными силами, — и брать эти силы можно разве что в смехе. Правда, при дворе правоверного царя Алексея Михайловича скоморошество было полностью упразднено. И здесь уже другое свидетельство из той же книги Зои Власовой. Это свидетельство Самуила Коллинса, английского врача, который с 1659 по 1667 годы был врачом царя Алексея Михайловича. Свидетельство об отношении русских к музыке и танцам. «Правительство считало за нужное для государственной политики запретить в народе музыку и всякие подобные увеселения, чтобы предупредить изнеженность. Русские употребляют волынки и небольшие гудки, сходные несколько с лютнею. Они не любят пляски и думают, что они унизительны для их важности».

Но вернёмся к конфликту церкви и народной культуры, церкви и скоморошества. Что же имела церковь против скоморохов? Вот Максим Грек написал специальное послание против скоморохов. И для него скоморохи — это «антихристовы споспешницы». Максим Грек рассказывает, в частности, что скоморохи медведей «многим временем» обучают «стояша плясати и к сурне, и трубе, и тимпану, к плясанию рук, с душегубными песнями обходят всяку страну и села, играюще». И еще: если люди «сребряницу» скупятся дать в церковь для очищения от грехов, то «скверным скоморохом с радостию даша»… Это, конечно, правда: на зрелища люди испокон века были падки (и по-прежнему падкими остаются). Интересно, что, если мы говорим об осуждении празднословия и сквернословия, которое идёт от скоморохов, а также «буесловие и срамословие и безстоудная словеса», то, действительно, подтверждением тому служат тексты многих скоморошин — часто непристойные, носящие эротический характер. И здесь церковь буквально трактовала евангельскую заповедь: »Горе вам смеющимся ныне, ибо восплачете и возрыдаете«. Книжники средних веков ссылались на то, что в Писании Христос никогда не смеялся. Это заметил ещё Иоанн Златоуст, особенно почитавшийся на Руси. Не даром за смех, колядование, пир с пляской и тому подобные развлечения налагались различные тяжести епитимьи.

Библия и святые отцы опираются также на повествование о казни Иоанна Крестителя и некоторые эпизоды из Ветхого Завета, где есть эта пляска, глумление: «Лютое горе глумящимся, смеющимся ныне, яко имут неутешно плакати». Здесь нужно сказать, видимо, о том, что в ранней истории христианства скоморошество напрямую ассоциировалось с наследием античной культуры, то есть с язычеством, — и поэтому скоморохи ставились в один ряд с волхвами как самые настоящие антагонисты христианства. Скоморошество, конечно, связано с сакрализованным антиповедением. Но здесь интересно понять, почему возникала такая взаимосвязь, такая спайка. Видимо, потому что простонародье, которое каким-то образом осмысляло своё существование в формах народной площадной культуры, не было готово принять догматы церковные, которые постоянно наводили на мысль о выборе: всегда можно сделать выбор в пользу добра — и всё тогда у тебя будет хорошо; человеку дано или идти широким путём греха, или тесным путём добродетели. И вот эта смеховая оппозиция объявляет такой выбор фикцией. Знаменитые скоморошьи песенки про Фому и Ерёму — их отголоски дошли даже до нашего времени — показывают: что бы ни делали персонажи-антагонисты, итог оказывается одинаковым:


Ерема купил лошадь, а Фома жеребца.
Ерема сел в лодку, Фома в челнок.
Ерема в церковь, а Фома в алтарь.
Ерему в шею, Фому в толчки.
Ерему дубиной, Фому рычагом.
Вот Ерема ел мякину, Фома-то колосок.
Вот Ерему-то по рылу, а Фому по ноздрям.
Ерема в воду, Фома на дно.
Вот Ерему схоронили, а Фому погребли.


Значит, у людей низших сословий выбора в реальности не было. Им чужда и смешна коллизия ангела-хранителя и лукавого беса — ложного помощника. В их глазах мир оказывается раздвоен не по вертикали, а по горизонтали — на «верхи» и «низы». «Низы» ощущают себя покинутыми и мстят «верхам» — мстят тем, что осмеивают их установления. И вот здесь, наверное, нужно сказать, что скоморошество — это определённая прослойка средневековой интеллигенции, из которой потом возникает не только театр, но и сословие художников как таковых. И хотя с XVII века говорить о скоморошестве уже не приходится, традиция продолжает быть очень мощной (в частности, первые записи древнерусских былин, которые производились на Севере в XIX веке, это записи от потомков скоморохов). То есть именно эта традиция хранит для нас древнерусскую культуру.

Что касается музыкальных инструментов, которыми пользовались скоморохи… Набольшее количество этих предметов, как я уже говорила, сохранилось где-то в районе Новгорода. Эти инструменты разделяют на четыре группы. Самозвучащие, или идиофоны — это металлическое блюдо, гонг; звонец, или колокольчик; бубенчики, шумящие привески-амулеты, варган, глиняные погремушки, трещотки, колотушка ночного сторожа, ну и так далее. Вторая группа — это инструменты мембранные: бубен, например (в Новгороде был обнаружен бубен с деревянными колотушками). Духовые инструменты, или аэрофоны — третья группа: костяная брунчалка, глиняная свистулька, деревянная сопель. Струнные инструменты, или хордофоны: гусли, три разновидности гусель: лирообразные, звончатые и гусли-псалтырь. Посмотрите, как все это интересно — даже на слух. Например, традиционный гудок. У гудка тоже было две разновидности: трёхструнный и однострунный. Так что эти новгородские находки XI-XII века представляют огромную ценность.

Понимаете, в чём дело… Получается, что именно в Новгороде, где существовала республика (и расцвет Новгорода приходится именно на время, когда Новгород был столицей этой вольной новгородской республики… ну, это XII-XV век, да?)…  Так вот, эта республика управлялась вече, и там было более-менее свободное положение жителей, князь приглашался по договору, а сама эта новгородская земля была самым крупным государственным образованием средневековой Европы. И Новгород был очень культурным, там была широко распространена грамотность, жители в свободное время играли в шахматы или играли на музыкальных инструментах. Вот, именно там-то и расцветает это синкретичное «праискусство» — то, что станет потом основой русского театра, русской поэзии, то, что даст очень мощные ростки, которые до сих пор ещё заметны в нашей литературе. И всю эту вольницу новгородскую закончили, как мы помним, походы Ивана III в XV веке, когда Москва была обеспокоена слишком большой самостоятельностью новгородского региона. И Москва ввела его в состав Московского государства. При Иване Грозном — там уже совсем дело плохо: фабрикуется дело о новгородской измене и в тысяча пятьсот семидесятом году Иван Грозный устраивает кровавую расправу. За время разгула опричников в Новгороде погибло три тысячи человек. После этого разграбления Новгород, кстати, становится лёгкой добычей для шведов, и в шестьсот одиннадцатом году он захвачен (возвращён в состав России через шесть лет после этого). Вот вам нормальные традиции российской демократии, да, нашей отечественной демократии…

Но я хотела ещё сказать о замечательных ономастических следах скоморошества, обращаясь к тому, о чём свидетельствует в своей прекрасной книге Зоя Власова. У нас есть большие группы фамилий, которые упоминаются уже в документах XVI-XVII веков и, по-видимому, связаны с народной смеховой культурой и со скоморошеством. Это фамилии типа Баев, Ба́йков, Бахарев, Брехов, Бубнев и Бубно́в,  Веселицын, Веселева, Веселей, Волынкин, Гудок, Гудков, Гусельников, Домрачеев и Домрачёв, Дуда, Дудин, Перегудов, Перескоков, Медведчиков (фамилии, которые связаны с «медвежестью» — это тоже часто фамилии скоморошьего происхождения), Погудалов, Погудин, Потехин, Рогов, Скокин; ну и Скоморохов, разумеется; Скрипин, Трубников, Шуткин. Это старорусские фамилии, которые, видимо, свидетельствуют о роде занятий предков того или другого человека. И такая же история наблюдается в области топонимики — сохранилось множество сёл типа Баево, Бахарево, Волынское, Дудино, Дудково, Рогово, Скоково… и, например, в Москве есть Трубниковский переулок, который, по одной из версий, был именно местом, где жили трубачи. Трубничья слобода так называемая, да? Существовала в Москве и церковь Воскресения в Скоморошках, которая была разобрана в XIX веке… Безумно интересно обо всем этом узнавать — сам становишься внимательнее.

Таким образом, книга «Скоморохи в памятниках письменности» — прекрасный подарок любому человеку, который всерьёз интересуется русской культурой и традициями древнерусской культуры, древнерусского искусства. Эта книга сделана в лучших традициях нашего литературоведения: традициях Проппа, Лихачёва, Бахтина… так что ее можно подарить самому себе. Подарить, чтобы читать не за один присест, а раз от разу.

Страницы: 1 2 3