Программа Льва Оборина «Алогритмы». Выпуск 13.

Программа Льва Оборина «Алогритмы». Выпуск 13. (скачать аудио).


Программа: Алогритмы


В программе прозвучали следующие стихи:

Борис Херсонский
Из цикла ЗАПРЕТНЫЙ ГОРОД

* * *
В третью ночь новолуния Владыке приснился
ХуаньфуШань в гнусной, бесстыдной позе,
хмельной, с обнаженным нефритовым стеблем.

Восемь лет тому Шань был справедливо сослан
на строительство укреплений
за сочинение вздорных стихов и распутство.

Проснувшись, Владыка решил обезглавить Шаня.

Вот что сказал Государь, отправляя гонца на Запад:
«Пусть казнь совершится не раньше,
чем Шань завершит работу
и съест дневную порцию риса.
Да не будет прерван труд на благо Отчизны.
Да не останется труженик без пропитания».

Представляю, как Шань, сутулясь, сидел над миской,
чтобы не видеть коренастого человека
с мечом в руке и сосудом для сбора крови,
целебную силу которой превозносил лекарь.

Тремя годами позже мне приказали
изваять на каменном барабане
какую-либо историю, прославляющую государя.

Не имея лучшей, я выбрал эту.


* * *
Меня встречают у входа, ведут в покой.
Меч — государев дар — висит на стене.
Теребя край покрывала левой рукой,
старый хозяин лежит на спине.

Он был начальником стражи. Знал самого Ли Сы.
Он нес во дворец его голову в полотняном мешке.
Прижил детей, говорят, что от оборотня-лисы,
и что-то лисье было в его коротком смешке.

Ему девяносто два. Но, помнится, в прошлом году
он по саду гулял. Приходили внуки к нему.
Я кланяюсь и сажусь, на запястье пальцы кладу
и долго считаю пульс, а зачем — и сам не пойму.

Когда поменялась власть, он долго ждал палача.
И вот — дождался болезни. Просить пощады не стал.
Пульс неровен и слаб. Таково ремесло врача, —
над дышащим мертвым телом свершить ритуал.

Я гляжу на мутные склеры, на перекошенный рот.
Хрипы — больше на вдохе. Циновка под ним мокра.
Ее давно не меняют. «К полуночи он умрет», —
я сказал и ошибся. Он дотянул до утра.


Из книги Семейный архив
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПЕРЕВОДУ

*

Когда переводишь Книгу Пути, Марина,
держись середины или останься
в центре круга: два варианта на выбор.

*

Я услышал щелчок, Марина. Когда-то
так друзья вызывали меня во двор, бросая
камешек в стекла
одного из наших огромных окон.
За окном я увидел старца
верхом на буйволе. А вот и голос:
«Вот слова, к которым ничего не прибавишь:
не удерживай уходящего,
приходящему не препятствуй,
держись середины».
Тогда я взглянул на стекло. Посередине
было отверстие слишком правильной формы.
От него расходились трещинки, подобные паутине,
сияющей в лучах прямого майского солнца.
Так и есть — на стене напротив щербинка.
Через минуту страх добрался до горла.

*

Я тогда стерег пятикомнатную квартиру
моих родителей, обреченную на продажу.
Родители были в Москве, в американском посольстве.
Обычный порядок: анкета, компьютерный номер,
интервью, документы, прощанье, «Боинг».
Я долго смотрел на дыру в стекле, на паутинку
расходящихся трещин. Потом на стенку
со щербинкой на штукатурке. Зачем все это?
Кому угроза, для кого посланье?
И тут — телефонный звонок. Я снимаю трубку.
Шипящий голос говорит мне в правое ухо:
«Ты понял, падла, или нам повторить еще раз?»
Ладно, говорю, понятно,
не вчера родился, повторять не надо.
Хоть я ничего не понял, Марина,
ни тогда, ни теперь — не понимаю.


*

Я сижу в санузле на крышке чешского унитаза,
упираясь локтями в колени, охватив руками
черепную коробку, шепотом повторяю:
«Не удерживай уходящего, приходящему не препятствуй,
наблюдай бесстрастно за проходящими мимо,
цени то немногое, что остается,
держись середины, ты понял, падла?»
Да, говорит старик, сидящий на буйволе, ты исхитрился,
вставил несколько слов от себя, талмудак-недоумок.
Согласен, Марина, я исхитрился. Но центр круга
для меня отныне и навсегда — дыра в оконном
стекле с расходящейся паутинкой трещин,
сияющей в лучах прямого майского солнца.
Я пойман в эту сетку, попался, никуда не деться.
Нет паука, есть дыра, отверстие. Этот хищник —
пустота — беспощаднее, чем другие.
Я сижу в санузле на крышке чешского унитаза.
Ладно, говорю, понятно,
не вчера родился, повторять не надо.
Ничего не понял, Марина, я ничего не понял.


ЖИТИЕ

Вот, Марина, что рассказал отец Нафанаил,
когда я спросил у него о фотографии человека
с тяжелым лицом, в клетчатой мятой рубашке.
Фотография эта стояла рядом с иконами. Перед нею
горела лампадка. Это казалось странным.

*
Вот, Марина, что рассказал отец Нафанаил.

*
Игумен Арсений, который в прежнее время
принимал у себя людей с многолетним партийным стажем,
наставляя их на истинный путь, насколько это было возможно,
(а это было возможно, хотя и опасно),
как-то беседовал со следователем районной прокуратуры.

*
Предметом беседы был страх, в частности, страх Божий.

*
Следователь рассказал, как он боялся,
проводя первую в своей жизни
эксгумацию тела самоубийцы.

*
Со дня самоубийства прошло года четыре.
Но мать не могла успокоиться. Говорила,
что сына убили братья жены. Что на теле
она видела кровь — на лбу и ладонях. Конечно,
никто, кроме нее не видел кровавых отметин.

Старуха, видать, помешалась от горя. Бывает.

*
Если б она говорила! Она писала
жалобы бесконечно, одну за одною,
во все инстанции, снизу доверху и обратно.
Когда она появлялась в прокуратуре,
от нее шарахались. Но старушка
знала дело — она пробивалась
к секретарю прокурора и отдавала
очередную петицию, не забывая,
проследить за тем, чтобы ее заявленье
было зарегистрировано в журнале.

*
В конце концов, прокурор подписал бумагу
об эксгумации. Неприятное дело
поручили новичку — недотепе.

*
Следователь говорил, что больше всего боялся
вида разложившегося тела. Точнее —
вида и запаха. Но при вскрытии гроба
оказалось, что тело не разложилось,
только высохло и потемнело, но не настолько,
чтобы след от веревки на шее
был незаметен. Никаких других повреждений.

*

Провели экспертизу. Матери самоубийцы
сообщили о результатах. Только однажды
она пришла в прокуратуру с какой-то бумагой,
но огляделась и вышла, никому не сказав ни слова.

*
Вероятно, она скончалась, поскольку безумье
нельзя излечить бумагой с официальной печатью.
Была бы жива — продолжала б писать заявленья.

*

Что же решили эксперты? — спросил Арсений.
Что они могли написать, преподобный отче?
Нет доказательств убийства! Игумен помедлил
и тихо сказал: «Между тем, доказательства были».
— Что вы хотели сказать? — Что сказал. Нетление тела
знак особой милости Божьей. Самоубийцы
прокляты Церковью, им не положено места
в освященной земле. Если тело того человека
оказалось нетленным, сие означает
что был он святой великомученик и исповедник.

*
Следователь возразил: «Преподобный отче!
Насколько я знаю, он был алкоголик,
пьянствовал, истязал жену, выносил вещи из дома,
все как положено. Правда, повесился трезвым,
но такое случается часто».

*
Преподобный сказал: «Нет, случилось убийство,
мать говорила правду, Господь иногда открывает
правду материнскому сердцу. Мать лицезрела
на теле сына Христовы раны, стигматы, сама, вероятно,
не догадываясь об этом. Думаю, перед смертью,
он сокрушенно покаялся и молился. За это мгновенье
Господь даровал ему потаенную святость,
потаенную, чтобы люди не соблазнялись
и не тянулись к греху. Но твоими глазами
и устами чудо было явлено миру. Принеси мне
его фотографию». Дело было в архиве.
Следователь, удивляясь, изъял из конверта
фотографию этого человека.


*
Позднее игумен Арсений
размножил этот любительский фотоснимок,
раздавал монахам и духовным чадам
и всем рассказывал о тайном Господнем чуде.
С каждым годом деталей в его рассказе
становилось все больше.

*
У меня, — сказал отец Нафанаил, —
сохранилось несколько копий этого снимка
после кончины Арсения. Он в последние годы
жизни находился в негласной ссылке
в отдаленном монастыре, но мы его навещали.

Хочешь, возьми одну фотографию.
Отнесись к ней, как к иконе.
Даже в таком лице является Образ Божий.

*
Странно, Марина, ни Арсений, ни Нафанаил
не запомнили имени этого человека.

Впрочем, пока существует праздник
всех святых и мучеников, известных и неизвестных,
имя не так уж важно.

*
Я заложил фотографию в книгу, Марина,
заложил и сразу забыл в какую.
Искал, но не мог найти. Почему-то
эта потеря меня беспокоила. Мне казалось,
что за нее я должен понести наказанье.

*
Действительно, жизнь моя в те годы была ужасна.


Владимир Гандельсман

Жена

Не поздний вечер. Восемь пятнадцать.
Жена ушла спать и прикрыла дверь.
Она сумасшедшая. Восемь шестнадцать.
На площади за окном отдыхает сквер.

Я слушаю ветер. Восемь семнадцать.
В него вплетается щебет птиц.
Жена любит каждый день просыпаться
и плыть на работу, где скопище лиц.

Она на чулочной фабрике двумя руками
девять часов шьет целый день,
им выдают зарплату иногда коврами,
мы отдаленно не знаем, куда их деть.

Она садится на пристани в белую лодку,
в пять десять отчаливает, пока я сплю.
Я поздно лег, я жалел жену-идиотку.
Я сам не знаю, как эту жизнь дотерплю.


Михаил Айзенберг

* * *
У щеки проснулась слабым ветром
крохотная бабочка ночная.
Перышком летает неприметным,
чем-то о тебе напоминая.
Что-то написала, начертила, —
в зрительном движении нерезком
светопись почти неощутима
за бесцветным платиновым блеском.
Бедное трепещущее нечто.
Но в беззвучной тьме неотразима.
Только с нею тьма не бесконечна
и почти приветлива, — спасибо.


Елена Шварц

ТЕНЬ У ФОНТАНА НА ПЬЯЦЦА ДЕЛЬ ПОПОЛО

«У меня грехов больше,
Чем блох у собаки,
Чем фонтанов в Риме.
Но они к душе не присчитались.
Только проще и однообразней,
Чем фонтаны, водометы Рима», —
Говорила тень любимого поэта.
Правда, так измышлены фонтаны
В этом граде, что даешься диву —
То из митры вверх
взлетает струйка,
То из морды чудища какого,
То гремит и льется
по утесам.


Я не говорю уж о тритонах,
О дельфинах, пчелах Барберини.

И когда я, палец оцарапав,
Капли крови развела в фонтане
Возле морды мраморного львенка,
Чтоб она умчалась в водостоки,
В кровные и темные болота,
На которых мир стоит и дышит
(И уже так долго, очень долго),
Я дивилась — кровь моя живая,
Шелковая, алая, родная,
Так мгновенно унеслась к потокам,
И так скоро к смерти приложилась.


НЕБО В РИМЕ

Где-то в небе мучат рыбу,
И дрожит, хвостом бия.
От нее горит над Римом
Золотая чешуя.
Только в Риме плещут в небо
Раздвижное из ведра,

Только в Риме смерть не дремлет,
Но не трогает зазря,
А лежит, как лаццарони,
У фонтана, на виду,
И глядит, как злую рыбу
В синем мучают пруду.


Игорь Холин

***
Работал машинистом портального крана.
Свалился на дно котлована.
Комиссия заключила: «Виновата сырая погода».
Жена довольна:
Похороны за счет завода.


***
Это дело было в мае.
Во втором бараке Рая
Удавилася в сарае.
Почему? Никто не знает…
Да, на свете все бывает.


* * *
В магазине у прилавка,
Как обычно — бабий гам:
— Что пристала, как пиявка,
Отцепися, в морду дам.

В магазине гам и давка,
А на улице апрель…
Продавщица за прилавком
Отпускает вермишель.


Из цикла КОСМИЧЕСКИЕ

***
Происшествие
Писатель Сидоров
Отправился
В космическое путешествие
Литгазета
В отделе
Объявления
Поместила
Экстренное сообщение
Ракета
Вылетев с Марса
На созвездие Пса
Отклонилась
От курса
Попав в сферу влияния
Каких-то комет
Вернется на Землю
Через
175 миллионов лет


* * *
Кибернетический век
Человек
Пришел
На вокзал
Вам куда в Кабул
Нет
На созвездие Ориона
Хорошо
Проходите в кабину
Сейчас
Мы вас
Разложим на электроны
И отправим в Космос
В виде радиосигналов
Товарищ Мочалов
Включите ток
Так
Готово
Орион
Принимайте Иванова
Все в порядке
Цель путешествия
Хочет купить
Сыну перчатки


* * *
На созвездии Рака
Завязалась
Интеллектуальная драка
Возник вопрос
Нужен ли человеку
Фаллос
Вот что показал опрос
Академик Майборода
Да
Художница Порет
Нет
Поэт Лихота
Уклонился
От прямого ответа
Философ Иванов
Написал
Три трактата
Сплошного мата
За это время
Половина населения
Вымерла
От полового истощения


* * *
Технический
Космический комитет
Заседал
400 лет
Наконец
Ожил зал
Товарищ Моторов
Доказал
Что Вселенная
Это овал
За гранью которого
По мнению Моторова
Голубой
Слой
Эмилокрептоновой коры
Сквозь который
Можно пробиться
В иные миры
Нужен таран
Вот его план
С виду это
Обыкновенный
Керосиновый жбан
Размером с Венеру
Будет взрыв
Необходима
Наступательная тактика
Пострадает
Одна Галактика
Для остального
Света
Это безопасно
Каково мнение комитета
Принято единогласно

_______

* * *
Магазин грампластинок
Выбор новинок
Песенка
Любовь Гения
В механическом
Исполнении
Состав хора
33 авиамотора
Соло фрезы
Взыыыыыыы


***
Командир батареи
Безусый парнишка
Рассматривал в бинокль
Поле
Утыканное
Ромашками
И васильками
Затем
Вдохнул полной грудью окопную вонь
Крикнул Огооонь
И все полетело
Вверх тормашками


***
Умер
Всемирно известный поэт
В этот день
Зарезали свинью
Для поминок
Об усопшем
Говорили
Великий человек
О свинье отзывались
Жесткое мясо


Андрей Нитченко

* * *
Вальс поливальных машин, поливальных машин,
вальс на рассвете, отбитые стёклами блики.
На перекрёстке-кольце ни души, ни души,
гул вавилонского облака дробноязыкий —
контур червлёный растёт, раздвигая дома,
мудро клубится, горит, оседает и дышит,
то ассирийская шапка, то башня Тамар.
Кто первозданности учит, сияние пишет?
В воздух распахнута площадь и нет голосов,
это конверт, где нечитанным время лежало.
Не отдыхая ползёт черепашка часов.
Пересыпается ночь в табакерке вокзала.
Жизнь пробегает глазами остаток земной —
те же слагаемые — но сумма иная.
Тихо зернится листва. Слепой пятернёй
ветер ощупал лицо моё, запоминая…


Евгения Риц

1.
На свалке ветер играет
На пианино.
В том, что нет никакого Рая,
Моя тень меня обвинила.
Все, говорит, пройдут, как один
Или двое,
Но куда деваться музыке после винила,
Воину — после воя?

2.
Всё ли растёт под плёнкой,
Или только душа и тело,
Только земля и воздух,
Только тень и её дом,
Стоящий к ней под прямым углом?
Каждый послед облекается подоплёкой,
Каждое дно — вторым дном.
Пруд зарастает травой и ряской,
Городские птицы вымерли и сгорели.
Каждый день вглядывается в себя с опаской —
Всё ли на самом деле?

3.
И они верили в белую сажу, в прозрачный смог,
Оседали запахи — каждый в своём дворе,
Солнце оборачивалось вечером на восток,
Забиралось на минарет.
Земля поворачивалась к лесу одним плечом —
Узловатая грация, крепкая красота.
Они говорили, что на ней нет
Креста
И ни на чём.